Мышление и интеллект у человека
Джон Родер не всегда интересовался интеллектом. Он начал свою научную жизнь с изучения иммунологии, затем сменил направление на неврологию. В течение какого-то времени его интересовали мышление и интеллект, а также основные детали устройства процесса обучения, идентификация вовлеченных в него типов молекул и нейронов. А потом у его сына диагностировали шизофрению. Это случилось ровно тогда, когда мальчик пересек гормональный мост, ведущий к взрослой жизни.
«У шизофрении две части, - говорит Родер в своей торопливой манере. - Галлюцинации можно лечить. Но другая часть включает в себя память и внимание. Ничто из этого нельзя вылечить. Когда он заболевает, он в своем роде застывает во времени».
Шизофрения развивается у одного из сотни людей. Практически каждый из нас знаком с этой болезнью либо через друга, либо через члена семьи. И для той части шизофрении, которая разрушает процесс обучения, нет лекарства. Даже лекарства, подавляющие психотические видения и бред, настолько отягощены побочными эффектами, что многие люди пытаются жить без них. Нам отчаянно нужны новые лекарства. И это значит, что нам нужны мыши-шизофреники.
Ученые идентифицировали более ста генов, которые, вероятно, вносят свой вклад в мышление и интеллект, а также в развитие шизофрении. Родер в новых условиях срочной необходимости нацелился на один, который также был обнаружен у людей. Ген назывался «Разрушенный шизофренией». Его обнаружили ученые, исследовавшие шотландскую семью, в которой свирепствовала эта болезнь. Родер хотел узнать, что это могли быть за нарушения и влияют ли они на обучение и память мыши.
Мушкетоном калибром с молекулу Родер нацелился на этот ген у мыши Черная 6 и разнес его в пух и прах. Если природа не способна производить мутации достаточно быстро, нетерпеливый человек может подогнать этот процесс вперед. И тогда он может покопаться в осколках гена, чтобы увидеть, представляют ли интерес какие-то из индуцированных мутаций.
Он вывел 1686 таких мышей и просмотрел ДНК каждой из них в поисках мутаций, которые могли служить основанием дальнейших исследований. В этом стоге данных он нашел двух мышей, о которых захотел узнать больше. От каждой из них он вывел новую стаю. По мере того как каждый из этих двух видов пошагово развивался, в одном из них начали проступать черты его собственного сына.
Как и человека с шизофренией, мышь породы «юоР» было трудно испугать. Ее мозг казался настолько перегруженным информацией, что она с трудом могла замечать звуки, которые пугали нормальных мышей. Мышь также демонстрировала признаки наличия слишком открытого внимания, которое в людях отвечает за галлюцинации и шизофрению. И когда Родер дал «юоР» то же лекарство, которое помогало шизофреникам, внимание мыши улучшилось. Родер был на правильном пути. Но у нас уже имелись привычные лекарства для контроля галлюцинаций. Основной интерес Родер сосредоточил на симптомах, для которых у нас не было вообще никаких лекарств.
Он обратил свое внимание на память мышей породы «юоР». В простом Т-образном лабиринте у мыши был выбор повернуть налево или направо, чтобы найти еду. Сможет ли «юоР» запомнить, куда повернуть, в следующий раз, когда окажется в лабиринте? Не в первый день. И хотя во второй день их результаты были лучше, они были в два раза хуже, чем у нормальных мышей. День за днем, когда нормальные мыши показывали все более и более хорошие результаты по запоминанию того, в какую сторону' повернуть, мыши породы «юоР» сомневались в принятии решения. Через десять дней они достигли отметки в 70% правильных решений, отметки, которую другие мыши преодолели Неделей раньше. Мышь «юоР» может учиться, но это занимает у нее намного больше попыток, чем у обычной мыши. Выгравировать знание в памяти этой мыши - все равно что копать траншею палочкой от эскимо. Создание новой породы, полезной благодаря своему нарушенному поведению, которое так похоже на поведение вашего собственного сына, должно быть, пробуждает смесь волнения и печали.
Следующий требующий ответа вопрос - что является причиной расстройства «юоР»? Что из синапсов и тысяч разных веществ замедляет поток информации? Почему ее мышление и интеллект не развиваются, а информация не откладывается должным образом в памяти?
Обучение и память настолько сложны, что только мышь «юоР» может в конечном итоге помочь шизофреникам исправить нарушенный процесс мышления. То же самое касается мышей с болезнью Альцгеймера, которых великое множество. У этой болезни есть свои собственные специфические нарушения, и их расшифровка, скорее всего, не прольет свет на лечение шизофрении. Но постепенно по мере того, как ученые по всему миру разбирают мозг на мельчайшие детали, мы узнаем о крохотных взаимодействиях, которые рождают человеческую мысль.
Общество, в котором я живу, поклоняется интеллекту. Мы склонны думать, что это благословление свыше. И часто это так и есть. Окружающая среда, которую мы создали в индустриализированном мире, - среда, наполненная машинами, правительствами и такими концепциями, как бесконечность Вселенной, - требует большой интеллектуальной мощи. Требуется чертовски много общего интеллекта, чтобы в развитом мире продержаться в течение дня.
Но и в этом случае умный тот, кто поступает по-умному. Высокий интеллект не гарантирует вам пути к высшему положению. Я недавно прочитала редакционную статью в научном журнале, в которой сетовали, что растет число «неярких ученых». Академическая система поощряет конформность и добросовестность за счет исключения интеллектуальных, творческих людей, которые представляют собой неугомонных искателей. Общий интеллект не будет стремиться к самому лучшему, довольствуясь обычным.
Все знают такой тип личности, который может строить вокруг рас бесконечные мыслеформы, но вы вряд ли бы отказались от того, чтобы рядом с вами находился такой человек. На самом деле к таким людям относился мой отец. Один из самых любопытных и аналитически мыслящих людей, которых я когда-либо знала, он иногда демонстрировал уровень социального интеллекта, которого вы бы могли ожидать от барсука.
Помимо определенного уровня интеллекта, важно не то, сколько мы узнаем, а то, что именно мы узнаем. Вот что делает нас теми, кто мы есть. А то, что мы узнаем, определяется всеми аспектами нашей личности. Вероятно, ваша личность заставляет вас интересоваться скайдайвингом и иностранными фильмами, а это формирует ваши воспоминания. Или ваша личность направляет вас к тому, чтобы проводить время на пляже с друзьями и тренировать спортивную команду, а ваши воспоминания об этом опыте добавляют веса вашей личности. Ваша личность определяет то, что вы узнаете.
Если бы вы могли засунуть свой палец в ухо приблизительно на пять сантиметров, вы бы дотронулись до своего гиппокампа. Он лежит, как комковатый рулет из желе, рядом с основанием полушария мозга. Своим передним концом он соприкасается с древним центром эмоций, миндалевидным телом.
Гиппокамп делает большую часть своей работы без посторонней помощи. Он принимает информацию, записывает ее в мышление и интеллект и раскладывает на полки в префронтальной коре. Но не так часто животное узнает то, что оно должно действительно обязательно запомнить. Это не из серии таблицы умножения. Это когда вас кусает собака. Это крик вашей матери, когда вы выбегаете на путь грузовика. Это вкус мороженого. Когда миндалевидное тело регистрирует такое мощное событие, оно немедленно реагирует: Закричать! Остановиться! Съесть!
Это может повлиять на ваши долгосрочные перспективы. На опыт ставится штамп «СРОЧНО», и он направляется в гиппокамп. Как говорит Стив Даффи, гиппокамп беспристрастен. Гиппокамп не судит. Он безоценочно управляет информацией. Миндалевидное тело насквозь пропитано жалостью. Оно занимается срочными эмоциями. И все, что миндалевидное тело считает срочным, получает специальное обхождение в гиппокампе. Это такой вид взаимодействия, который персонализирует наше обучение.
Я думаю о собственном миндалевидном теле, паникере в виде миндального ореха в височной доле моего мозга. Оно совершенно теряет контроль над собой от каждого лопнувшего воздушного шарика, каждого злого лица, каждого плачущего ребенка. Чувствительность моего миндалевидного тела означает, что мой гиппокамп получает много информации со штампом «СРОЧНО». А гиппокамп не судит. Он просто занимается архивом. Полки моей префронтальной коры наполнены воспоминаниями о чем-то страшном или печальном.
Типичный разговор между мной и моей сестрой.
Я: «Помнишь, отец поспорил с нами, что сможет съесть целую ложку соуса "Тобаско", а Чип тайком пробрался вниз, чтобы перекрыть воду?»
Сестра: «Не-е-е-е-е-ет... Помнишь, когда он сказал, что на кухне была колдунья, а потом пошел дым, раздался грохот, и серебряные доллары разлетелись повсюду?»
Я: «Не-е-е-ет... У меня есть серебряный доллар, но... я этого случая не помню».
Эпизод с «Тобаско» остался в моей памяти потому, что две стороны события встревожили мое миндалевидное тело. Во-первых, характер папы был непредсказуемым, что меня пугало. И, во-вторых, на его лице было изображение агонии, когда он нагнулся к крану (который издал только булькающие звуки). Это незабываемо.
Вы можете подумать, что я бы запомнила взрыв, но сигнал тревоги, должно быть, был быстро успокоен смехом. Ни у кого не было злого или болезненного выражения лица. Блестящие серебряные доллары летали везде. Так что кому какое дело? Что тут запоминать?
Это та же причина, по которой я никогда не помню, где я припарковала машину, когда подъехала в продуктовый магазин.
Ничто не может быть менее эмоционально стимулирующим. И поэтому я брожу, как в амнезии, вытягивая шею, щурясь. С другой стороны, я никогда не забуду те три раза, когда я потеряла контроль над машиной. Эти события оказались чрезвычайно стимулирующими мои эмоции. Цвет машины, стеклянный блеск льда, машины вокруг меня, мое миндалевидное тело заметило все и срочно направило информацию в гиппокамп. Они остались на полке, называющейся «ОПЫТ, БЛИЗКИЙ К СМЕРТИ», вместе с минутами, когда двоюродный брат поскользнулся, упал в океан зимой и не мог выбраться, или моментом, когда мой дед, лишенный чувства юмора, отшлепал меня. Здесь же лежит единственный полет на самолете на остров Мадагаскар...
А вот уже знакомая стратегия поведения личности - «приближение-избегание» - влияет на то, что вы замечаете и что именно запоминаете. Проблески этого встречаются в разных исследованиях: невротичные и застенчивые люди быстро запоминают предмет, если они видят еще кого-то, кто смотрит на объект с испуганным выражением лица. Но они не запоминают объект, который рассматривают счастливые люди. Напротив, память людей с низкой степенью экстраверсии, но при этом не ярко выраженных невротиков, похоже, стимулирует чье-либо счастливое выражение лица. Тревожные люди очень чувствительны к едва заметным сигналам, намекающим на проблему: они быстро выявляют злое лицо в море нейтральных лиц. Экстраверты, с другой стороны, обладают миндалевидным телом, которое отмахивается при появлении странных лиц. Возможно, неспособность моего мужа запоминать имена берет начало в том факте, что встречи с незнакомцами вызывают у него мало беспокойства. Данные - Джек, Джон, Джим - проходят без возражений мимо его миндалевидного тела и входят в гиппокамп, не заработав необходимого рейтинга важности.
Вы можете обратить внимание, как ваша личность формирует воспоминания. И эта сохраняемая информация в свою очередь влияет на личность, которую вы являете миру. Способ, которым вы приветствуете друга, не инстинктивный. Вы его выучили, запомнили и активировали в соответствии с вашими личностными особенностями. Это может принять форму возгласа экстраверта, плача невротика, комплимента конформного или демонстрации пунктуальности добросовестного. Ваше приветствие наглядно отображает вашу личность.
Возвращаемся обратно к интеллектуальному стилю, который также оказывает влияние на информационную диету, которой вы кормите ваш гиппокамп. Мы все, обладая невероятно сложными мозгами и личностями, очень различаемся тем, насколько сильно наслаждаемся тренировками, которые даем нашим гиппокампам.
Если ваш мозг жаждет физических упражнений и стимуляции, то гиппокамп будет работать без перерывов. Он посвятит свою жизнь перемещению информации от «А» до «Я», сортируя и архивируя, сортируя и архивируя. Когда вы решите расслабиться, обсуждая после ужина бесконечную Вселенную, ваш гиппокамп начнет суетиться и потеть, хватая одно хранящееся мнение за другим, чтобы не отставать от движений ваших челюстей. Тогда вы будете чувствовать себя отлично.
С другой стороны, если ваш мозг предпочитает предсказуемую пищу, а не загадочную, и вы лучше почитаете хороший роман, чем сходите на занятие по аюрведическому массажу, тогда ваш гиппокамп будет работать в менее торопливом темпе, за что ваше мышление и интеллект будут вам благодрарны.
Пока вы играете в баскетбол или ведете машину после ужина, ваш гиппокамп отдохнет и расслабится. И вы тоже будете отлично себя чувствовать.
Обязательно прочитайте о катренах Нострадамуса и расшифровке великих предсказаний.
